Боже мой, это манит и отзывается в моей груди чугунными осколками снарядов из тех самых, расположенных в броневом каземате. Именно оно отвлекает меня и заставляет забыть об окружающей действительности настолько, насколько само пожелает, до тех пределов и границ, пока за точкой в конце легенд, мифов и пересказов не умрёт последний выдох рассказчика. Зрачки вжимает и разжимает от нетерпения и готовности к кропотливому и тяжелому труду, Боже мой...
И кто придумал эти полоски, бескозырки, якоря, суровую щетину и беззаботность вплоть до безумия у этих абсолютно разных вначале толстых, тонких, умных и тугих, высоких и коротких; патриархат и к.ч., кто придумал воду, землю, которая появляется в их жизни раз в полгода - а то и реже... Почему каждая капля крови в моём теле помнит то, чего, возможно, я никогда уже и не успею спросить? Кто знает, где всякие там гениальные главные механики научных судов шляются. Кто знает, когда в следующий раз придется спасать от нелепости с перевернутой шлюпкой бравого моряка, отказывающегося считаться со своими "за семьдесят", выходя в море, плюнув на всё? Кто покажет мне и даст вдохнуть этого воздуха, того самого воздуха, который пахнет отнюдь не морем, но, вдыхая его, каждый понимает, что оно рядом... И молчит ещё крепче и верней.
Иногда хочется подойти к морю и выпить его - вместе со всей историей. А потом и все океаны. И выпустить обратно, но точно знать, что на стенках моих амфор и лутрофоров осталось по капле из каждой маленькой тайны. И разлететься на миллионы тысяч сотен микрогорьких вокруг себя. И пошла она нахрен, эта русалочка, мне бы войны и пушек - и устроить им ад под каждой волной...
Шторм.
Сегодня ночью и мне будет сниться море. А когда я его увижу - ещё раз, только уже по-настоящему...